«Все маги в гости к нам»
О магических выступлениях в дореволюционном Томске
Заглянуть за грань реальности человечество мечтало с самого своего зарождения. Не сказать, чтобы эта мечта всегда поддерживалась в обществе: все мы знаем об инквизиции, истреблявшей ведьм, о гонениях в разные эпохи на астрологов, экстрасенсов и так далее. В дореволюционном Томске «гоняли» только откровенных шарлатанов, в целом же публика с большим интересом посещала выступления фокусников, гадалок, «великих магов и волшебников» и в XIX, и в начале XX века.
Журналисты к такому увлечению относились достаточно критично, тем не менее освещая эту часть дореволюционной городской жизни. Посмотрим, что писали томские газеты о «магических представлениях» прошлого.
Веселая компания
Впервые о любви местной публики к развлечениям, в том числе к различным заезжим фокусникам, упоминалось в 1858 году. В первой томской газете «Томские губернские ведомости», в «неофициальной части», журналист в «Очерках города Томска» писал:
«Часто также посещают Томск, проездом в Восточную Сибирь, и артисты музыканты и певцы, дающие концерты. А сколько разных фокусников, панарамщиков, волтижеров, гимнастиков, акробатов, эквилибристов, в том числе нередко шарлатанов, каких-нибудь шарманщиков и других! Все едет промышлять деньги – и занимает почтеннейшую публику» (ТГВ. 1858. № 6).
Обращает на себя внимание компания, в которой оказались фокусники, они же маги: это и музыканты, и певцы, и «панарамщики» — то есть организаторы панорамных картин-зрелищ, чрезвычайно популярных у дореволюционных россиян. В этом же ряду упоминались и гимнасты, и шарманщики — одним словом, все, кто мог устроить массовое представление и продемонстрировать либо ловкость рук, либо возможности человеческого тела, либо исполнить музыкальное произведение на шарманке, — привлекали внимание жителей Томска середины XIX века, готовых даже заплатить деньги, чтобы немного развлечься.
От констатации факта в «Томских губернских ведомостях» журналисты перешли к критике в первой частной томской «Сибирской газете».
«Хлебом не корми — только покажи фокусы»
Первым «под раздачу» попал «известный антиспирит и престидижитатор, магнетизер, кавалер орденов доктор Сименс», заехавший в Томск в 1882 году. Сходивший на его «сеанс» корреспондент «Сибирской газеты» констатировал:
«Сибирь — золотое дно для всяких немцев, итальянцев и тому подобных самозванцев, особенно если они являются сюда в качестве «докторов», показывающих фокусы. Сибиряка хлебом не корми, только покажи ему фокусы, это и понятно, при жизни, переполненной исключительно картами да выпивкой, при отсутствии вообще каких бы то ни было развлечений и вкусах совершенно неразвитых, грубых. Нравятся фокусы, утешайтесь ими».
Но это в целом, а вот конкретно Сименс, судя по отзыву, жестоко обманул представителей томской интеллигенции: он обещал «сеанс разоблачения магии», «анти-спиритический вечер», но в итоге заманил публику на обычное представление с фокусами:
«Так как томская публика, по крайней мере более серьезная ее часть, ждала от антиспирита Сименса чего-то особенного, может быть даже некоторого объяснения спиритических явлений, занимавших в последние годы наши столицы и людей таланта и науки, и так как, наконец, те же самые ожидания Сименс будет возбуждать и в других городах Сибири своими анти-спиритическими вечерами, то необходимо дать отчет и познакомить публику подробнее с содержанием экспериментов «доктора», чтобы каждый знал наперед, что он может на «вечере» найти.
Сименс есть ни более, ни менее как самый заурядный фокусник, самое подходящее место которому тот самый балаган, который стоит на берегу Ушайки и построен специально для этого рода «докторов». Все фокусы, какие он показывал на первом своем представлении в среду, самые детские, рассчитанные на грубый вкус простонародья, до крайности однообразные и утомительные, повторяемые каждым приезжавшим в Сибирь фокусником и при том с тою невыгодою для Сименса, что каждый из его собратов по профессии, в ряду шаблонных фокусов, показывал какой-нибудь новый, а у этого ничего нет ни нового, ни оригинального, ни такого, над чем было бы посмеяться. Сименс не обладает даже достаточной ловкостью и искусством в показывании легких и простых фокусов, а трудных для исполнения у него и совсем нет. «Новоизобретенный опыт Сименса или ларчик чародея» - один из самых дрянных и совсем неинтересных фокусов» (СГ. 1882. № 41).
Развернутая оценка «анти-спиритического вечера» включала в себя и описания конкретных фокусов «Доктора Сименса»:
«Можно с уверенностью сказать, что каждый из публики мог бы снять тайну со всех без исключения фокусов и затем показывать их сам с большей или меньшей ловкостью, при одном условии — внимательно наблюдать за фокусами и не обращать внимания на болтовню фокусника, единственное его средство, с помощью которого его удается выдать балаганный фарс за фокус. Разоблачение же медиумических явлений до тошноты скучная и утомительная штука, которую следовало бы назвать: «как легче всего надоесть публике и нагнать на нее тоску». Связали ему руки раз, потом и в другой, и вот он за ширмами потел около получаса, развязывая бинт. Весь секрет состоял в том, как лучше сложить руки, чтобы после можно было ослабить веревку. Сименс посмотрел бы на наших арестантов, как они заклепанные на руках и ногах кандалы сбрасывают и надевают, — легко, быстро и без малейшего затруднения.
В заключение был показан анти-спиритический шкаф. Это даже и не фокус, а бог знает что. В холщеный мешок Сименс посадил «балетницу варшавского императорского театра», затем мешок был связан и запечатан «двугривенным». На всю эту историю был надет узкий и высокий шкаф, в котором после выстрела очутилась горничная с мешком в руках (конечно, с другим, а первый был распорот и засунут в верхушку шкафа)» (СГ. 1882. № 41).
Кроме всего прочего, Сименс обещал продажу своих фотографий, что вызвало особое негодование журналиста:
«Сименс великодушно объявляет в заключение на своей афише, что карточки его можно покупать по рублю. – Не угодно ли? А ведь купят, сибирская публика все купит; ей не надо и за гривенник карточек какого-нибудь Пушкина, Некрасова, Дарвина и пр., но за фокусника она даст и целковый. Эх, публика, публика, ведь смеются над тобой, неужто ты не видишь…?» (СГ. 1882. № 41).
Судя по всему массиву публикаций томской периодики о заезжих «магах», с этого момента Сименс и его провальное выступление 1882 года стали «точкой отсчета», с которой сравнивали всех остальных. Самому ему это тоже не пошло на пользу: он приехал в Томск еще раз в 1885 году, причем, что характерно, снова с «анти-спиритическими» опытами. Объявление гласило:
«В воскресенье, 19 мая, дано будет в первый раз, в зале общественного собрания, Сименсом анти-спиритическое представление, с участием солистки Варшавского театра кордебалета госпожи С. Бжезинской. Начало в 8 часов вечера. Билеты заблаговременно полно получать в конторе собрания».
Судя по отзыву «Сибирской газеты», больше томичи на эту удочку не попались:
«С конца зимы и до настоящего времени Томск совсем не видел «странствующих артистов», которые «проездом» останавливаются обыкновенно в нашем городе для двух-трех представлений, чтобы собрать деньжонки, с которыми можно было бы добраться до следующего по тракту города. Появлялся, правда, в начале лета, «великий маг и волшебник» Сименс, покушавшийся дать два представления, но, как и следовало ожидать по печальной известности, приобретенной сим магом в Томске года два тому назад, ни одно из них не состоялось, по той простой причине, что не нашлось желающих преподнести ему свои рублевки за его «анти-спиритические, экспериментально-физические и всякого другого рода» опыты» (СГ. 1885. № 30).
Маг, который «ужасно обиделся»
Год спустя, в 1883-м, Томск познакомился со вторым фокусником — «придворным персидским артистом» Робертом Ленцем: благодаря рекламе зрители могли увидеть его внешний облик (молодого красавца-бородача, наверняка жгучего брюнета).
Корреспондент «Сибирской газеты» посетил и это представление, и отозвался о нем также довольно скептически:
«Много говорить об этом представлении не приходится. Ленц – второй Сименс, с которым томская публика познакомилась в эту зиму. Он показывает те же самые фокусы, только иначе называет их в афише. Так, например, он показывал «превращение мужчины в даму» (главный фокус в виде премии), названное у Сименса «антиспиритическим шкафом», показывал неистощимую шляпу, которую Сименс заменил ящиком и выдавал этот фокус за ими изобретенный. Некоторые фокусы выходили очень удачно, другие выполнялись не так ловко и обнаруживались (фокус до тех пор ведь и хорош, пока оставляет зрителя в полной иллюзии). Вообще разнообразия в фокусах мало.
Что весьма выгодно отличает господина Ленца от Сименса, так это его скромность. Сименс обманул публику, назвав свои балаганные фокусы «анти-спиритическими вечерами», от которых томская интеллигенция ожидала, может быть, получения и разоблачения загадочных медиумических явлений. Ленц ничьих ожиданий не обманывал. На его представление собралась исключительно средняя, простая публика, для которой фокус всегда останется занимательным: было много татар, приказчиков, мещан и проч. Этой публике Ленц пришелся по вкусу, и она искренне наградила его аплодисментами и осталась довольна. Жаль только, что цена на места слишком высока, и для публики, которая могла и желала бы посещать Ленца, недоступна» (СГ. 1883. № 6).
Поскольку Ленц в Томске задержался, видимо обрадованный хорошими сборами, «Сибирской газете» передали впечатления Ленца после прочтения газетной заметочки, и журналист решил скорректировать свой отзыв:
«Люди, которым ловко выполненные фокусы доставляют действительное удовольствие, найдут на вечерах Ленца именно то, чего ищут.
Кстати, господин Ленц ужасно обиделся отзывом «Сибирской газеты» о его первом представлении вообще, и сравнением его с Сименсом в особенности. По-видимому, он совершенно не понял этого отзыва, что впрочем, для него, как иностранца, вполне естественно. Если ранее у нас было сказано, что «Ленц тот же Сименс», то тут же и разъяснено, что подобное тождество относится к одинаковости и некоторой устарелости из репертуара, чего не отрицает и сам Ленц. Действительно, со времени появления в Европе труппы японских фокусников-жонглеров, в известную европейской публике область фокуса внесено так много нового, что прежний репертуар значительно поблек. Некоторые европейские фокусники (как например Сен-Роман, которому, впрочем, Ленц по меньшей мере не уступает в ловкости) тотчас переняли кое-что у японцев, а кое-что изобрели сами и те обновили свой репертуар. У Ленца мы пока заметили всего один подобный фокус – его игра с тазом и тарелками в первый вечер. Но что касается добросовестности, то и в № 6, и теперь «Сибирская газета» не смешивает его с Сименсом. В отзыве о первом представлении есть такая фраза: «что весьма выгодно отличает Ленца от Сименса, так это его скромность: г. Сименс обманул публику… Ленц ничьих ожиданий не обманывал». Что же тут обидного для Ленца?» (СГ. 1883. № 7).
15 лет спустя на страницах уже «Сибирской жизни» появилось рекламное соообщение о представлении «придворного артиста» — и томичи вновь увидели лицо своего любимца, чувства к которому не остыли за этот довольно внушительный срок.
На первом представлении был аншлаг, который не очень обрадовал зрителей:
«Удобства зрителей галерки на представлении фокусов Ленца крайне игнорируются. 3 мая на первом представлении на галерее была допущена такая масса зрителей, которая заняла не только некоторые платные места, но даже и проходы. Многим приходилось волей-неволей удовольствоваться не зрелищем фокусов, а спинами впереди стоящих. На этой почве происходили ссоры, перебранка, хотели звать полицию. Такой беспорядок следует устранить» (СЖ. 1898. № 93).
Вдохновленный успехом Ленц объявил новую программу на 6 мая:
«Непостижимая тайна! О! О!
Превращение мужчины в даму! О!
Неразгаданные чудеса. Угощение публики: Столик, накройся! Хижина духов и много других занимательных новостей»,
а затем привлек к работе некую госпожу Ленц, вероятно, жену:
«Театр Е.И. Королева, в воскресенье 10 мая. Придворным артистом Робертом Ленцем дано будет грандиозное представление в бенефис мистрисс Элеоноры. Программа-монстр, в 3-х отделениях.
Два магика на одной сцене.
Бенефициантка исполнит в первый раз целое отделение интересных опытом. Программа совершенно новая.
В заключении перелет Элеоноры Ленц со сцены в публику».
Журналист «Сибирской жизни» так описывал представления: «В театре у Роберта Ленца. Персидские фокусы Ленца, очевидно, очень пришлись по вкусу томской публике, которая валом валит на его представления. Если принять во внимание, что это уже третий полный сбор и что дело происходит в самое тихое и безденежное время, время послепраздничное, то успех Ленца является прямо необычайным.
В смысле исполнения, фокусы Ленца, предложенные вниманию томской публики 10 мая, исполнялись довольно умело, но по замыслу своему были весьма невинного свойства и могли удовлетворить только весьма нетребовательного зрителя. Главным фокусом следует считать несомненно тот эффектно исполняемый номер, в котором участвуют с одной стороны Ленц и госпожа Ленц, а с другой томская публика, дающая столь полные сборы. Отмечая этот факт, мы ничуть не желаем умалять достоинства искусства Ленца, но тем не менее, такой успех персидских представлений у нас – факт любопытный» (СЖ. 1898. № 97).
Престидижитатор Певзенер и «диплом раздора»
В 1885 году публику привлекло объявление о том, что «знаменитый престидижитатор и спирит, профессор Леон Певзенер даст большое волшебно-спиритическое представление по новой современной системе. Опыты магии и спиритизма и в первый раз самая последняя новость, заинтересовавшая всю Европу – никем еще не показанные сеансы: чтение и отгадывание чужих мыслей а-ля Бишоп и Кумберланд. 10% с валового сбора поступит в пользу народной библиотеки… Билеты заблаговременно можно получать в книжном магазине Михайлова и Макушина».
Этот новый прием – поддержать местные благотворительные общества отчислением денег с полученных во время представлений – привлек внимание газеты. Журналист отправился на «пробный сеанс» Певзенера, который был дан частным образом, и оценил его довольно высоко. Выступления подробно описывались в газете:
«В четверг было первое представление престидижитатора Певзенера. Здание манежа почти было наполнено публикой (только самые задние места и несколько лож оставались незанятыми) и валовый сбор достиг 301 руб. 85 коп. (расход 69 руб. 40 коп.).
Надо сказать, что Певзенер действительно доставил удовольствие публике. Фокусы его, хотя не новые и исполнявшиеся частью с разными шкатулочками и вазочками, сделаны были с большой ловкостью и изяществом, особенно фокусы с колодой карт.
Но что прошло особенно хорошо, это отгадывание задуманного. На сцене собрались до десяти человек из публики (преимущественно офицеры) и составили комитет. Предложено было сначала написать несколько имен гениальных писателей, артистов и проч. и задумать одно из них; имя это было угадано. Затем другому лицу предложено было задумать один из десятка лежавших на столе предметов (бумага, карандаши, сургуч, подсвечники и проч.) – предмет был угадан. Третьему лицу предложено задумать три цифры из номера на кредитном билете, взятом у кого-то в публике; все три цифры, одна за другою, были угаданы. Наконец, четвертому было предложено написать до 8 имен городов и одно из них задумать – и это имя было угадано.
При этом многих возмущало поведение одного члена комитета, который то торопил скорее отгадывать, то не хотел смотреть прямо в глаза отгадчику, а удачно отгаданное Певзенером название города заставило загадавшего с сердцем плюнуть и уйти со сцены».
Близко к сердцу принял офицер представление, ничего не скажешь.
«Затем розданы были в публике бумага и конверты с тем, чтобы желающие написали вопросы. Почти на все эти вопросы, лежавшие в заклеенных конвертах, ответы, хотя и приблизительно, даны были удачно. Например, один вопрос – «кто вы?» - ответ «престидижитатор, спирит»; другой вопрос – «сколько у меня денег в кармане?» - ответ «это знает только тот, кто писал». Никакого фокуса, никаких предварительных подготовок здесь нет; фокусник проник в область неисследованного и, по всей вероятности, сам не умеет объяснить того процесса, который совершается в его голове при отгадывании задуманного. Во всяком случае нервность, известное расположение духа, обстановка играют здесь главную роль и обуславливают больший или меньший успех.
Следующее представление назначено сегодня, 25 августа, ровно в 8 ч. вечера; 20% с чистого сбора идет в пользу общества попечения о начальном образовании, из них 10% отдает манеж, так как отказался, в пользу общества. от платы за помещение» (СГ. 1885. № 34).
Певзенер не отказался от своего намерения поделиться доходами – и получил за это «приятный бонус»:
«С представления Певзенера в прошлое воскресенье в кассу общества попечения о начальном образовании в Томске поступило около 35 рублей, так что всего для общества поступило от Певзенера 82 р. 92 к. За это пожертвование общество удостоило Певзенера звания почетного члена и выдало ему диплом» (СГ. 1885. № 35).
Этот необычный шаг резко раскритиковал «Сибирский вестник»:
«Совет общества попечения о начальном образовании выдал Певзенеру диплом на звание почетного члена общества, в виду того, что господин престидижитатор уступил в пользу общества 82 р. из сборов с своих вечеров. Мы думаем, что это – крайне нежелательный прецедент. Со стороны Певзенера уступка части сбора была простым коммерческим расчетом усилить сбор, пользуясь именем популярного в городе благотворительного общества, и еще большой вопрос – кто кому оказал услугу: общество Певзенеру, или он обществу? Раздавая таким образом дипломы на звание почетных членов, общество рискует увидеть в своих списках представителей самых двусмысленных профессий, которые весьма охотно отдадут обществу 20%, чтобы, пользуясь именем общества, получить с публики 80 р. в свою пользу. Вот если бы Певзенер, не эксплуатируя популярность общества, принес ему добровольно в дар 20% собранных им денег, тогда другое дело, а теперь выдача ему диплома почетного члена не оправдывается, по нашему мнению, никакими соображениями» (СВ. 1885. № 17).
Певзенер ответил Сибирскому вестнику в форме письма в газету (СГ. 1885. № 39), отвергая и коммерческий расчет, и обвинение его в «эксплуатации популярности общества», подчеркнув заодно, что в «Сибирском вестнике» его ответ печатать отказались.
Но факт остается фактом: почетным членом томского общества попечения о начальном образовании стал «знаменитый престидижитатор и спирит».
Фокусники, чревовещатели, астрологи
Вплоть до 1910-х годов Томск периодически посещали представители самых разнообразных «магических искусств». «Сибирская жизнь» кратко описывала их визиты, подчеркивая, что публика охотно посещала представления:
«В минувшее воскресенье давал первое представление в манеже приехавший в Томск фокусник Эпштейн. Показанные им фокусы не заключали в себе ничего нового для томской публики, видевшей то же самое у Ленца, Сименса и Певзенера, пребывавших здесь в последние два-три года. Можно сказать только, что у Эпштейна нет той пластики, красоты, изящества и быстроты, с какими проделывались одни и те же фокусы, например, Певзенером. Разнообразили программу представления весьма недурные туманные картины и замечательная игра на маленьких 10-копеечных губных гармошках, названных Эпштейном «Эоловой арфой». Туманные картины, игру и некоторые фокусы хорошо было бы показать на масленице детям, например, в здании народной библиотеки, днем; все это доставило бы им много удовольствия. Публики набралось на первое представление довольно много, так что сбор, несмотря на небольшие сравнительно цены, дошел до 300 рублей.
В минувший четверг предположено было второе представление, а затем целый ряд их в течение масляной недели, но все они не состоялись, так как в это самое время получилась из Омска бумага, которой воспрещались в манеже маскарады, спектакли и вообще увеселительные зрелища. Мы слышали, что Эпштейн все-таки предполагает давать свои представления со второй недели великого поста» (СГ. 1886. № 7).
В 1900 году в цирке-театре И.Г.Горланова с воскресенья, 30 января, начались «представления знаменитого артиста-чревовещателя Иоганна Штраусса» (СВ. 1900. № 21): в следующем номере желающие могли даже увидеть его изображение.
В 1909 году газета извещала об очередном магическом представлении, озаглавив заметку «Черная и белая магия господина Пинетти»:
В субботу 19 сентября в цирке Стрепетова состоялось представление г. Пинетти по части черной и белой магии, звукоподражаний, внушений, исчезновения предметов, самоистязания и пр., и пр. Начало представления назначено было в 9 часов вечера, но в 8 ½ часа весь цирк был уже полон публикой, в 9 часов цирк был уже переполнен, а публика все еще приходила и приходила.
В первом отделении Пинетти довольно искусно свистел соловьем, кричал попугаем, мяукал кошкой, лаял собакой, жужжал мухой… Во втором отделении он показал несколько заурядных фокусов, причем два-три раза был изобличен публикой в недостаточной ловкости. В третьем отделении, громко названном «сеансом для любителей сильных ощущений», Пинетти продемонстрировал над собой несколько опытов… (часть текста утрачена, но видимо в нем было описание этих опытов «самоистязаний»)… предложение же его перенести свои операции на публику вызвало вмешательство полиции.
Представление закончилось в первом часу ночи демонстрированием картин синематографа. Любопытно отметить то обстоятельство, что среди публики было много интеллигенции и студенчества. Валовый сбор с представления достиг, как мы слышали, весьма солидной суммы – около 1000 рублей, - так значителен интерес томской публики к черной и белой магии!» (СЖ. 1909. № 205).
В 1910 году «проездом из Средней Азии остановилась в г. Томске на несколько дней знаменитая астролог, хирософ и тренолог»: «Интеллигентная особа Маргарита Букуриу, предсказывающая настоящее, прошедшее и будущее, определяющая судьбу каждого человека, род занятий (то есть чем нужно заниматься) и год смерти, определяет заочно по фотографии (физиогномика), по почерку (графология), внушает и развивает: энергию, силу воли, мужество, помогает преодолевать страх и развивает самоуверенность (ментализм) и т.д. Госпожа Бурукиу во время посещения России приобрела любовь и глубокое доверие публики, как человек, всесторонне посвятивший себя древним наукам в Индии у факиров. Надеюсь, что почтеннейшая публика удостоит меня своим посещением. Прием с 10 ч. утра до 2 ч. дня, от 3 ч. до 7 ч. вечера и от 8 до 10 вечера. Плата не менее одного рубля с бедных. Вход по одному. Покорнейше прошу почтеннейшую публику, не взирая на плату, не смешивать моих сеансов с другими, не имеющими ничего общего со мною, убедиться лично на моих сеансах. Адрес: Дворянская ул., угол Подгорного пер. коммерческие номера Селезнева, № 6» (СЖ. 1910. № 155).
А в 1912 году в разделе рекламных объявлений появилась «телеграмма»: «Приехал знаменитый астролог, предсказатель по звездам капитан МЗА из Индии, путешественник всего мира, любимец санкт-петербургской публики. Пробудет здесь несколько дней. О дне приема будет своевременно объявлено» (СЖ. 1912. № 26) – причем опять же с фотографией.
Из ряда этих обычных выступлений выбивались «опыты» Лерха в 1899 году и Лорица в 1910.
Отгадывая желания
В 1899 году в театре Королева прошло несколько представлений В.Ф. Лерха, который пообещал томской публике отгадать «чужие мысли и желания». Корреспондент «Сибирской жизни», попавший на представление, судя по всему, был настолько поражен увиденным, что подробнейшим образом зафиксировал все происходящее. Вот, к примеру, его отчет о первом посещении «опытов монтевизма» от Лерха:
«Опыты монтевизма – отгадывания чужих мыслей и желаний – произведенные В.Ф. Лерхом 8 февраля в театре Королева, вызвали общий интерес публики, и сеанс, данный Лерхом, следует признать вполне удавшимся. Из семи вопросов, заданных ему, не были разрешены вполне только два – и то по вине, как надо предполагать, индуктора, недостаточно сосредоточившегося на теме вопроса.
На сцену Лерхом были приглашены несколько лиц из зрителей. Вышли по желанию до 15 человек студентов и других, известных в Томске. Сделав предварительные опыты с каждым, Лерх указал на тех, которые могут быть индукторами. Первые вопросы Лерх разрешал с открытыми глазами, остальные с завязанными. Завязывал глаза себе Лерх по собственному желанию.
Первый вопрос или, лучше сказать, задача, составленная (как и все остальные) лицами, бывшими на сцене, заключалась в том, чтобы взять у артистки П.В. Пальчиковой, находившейся в театре, бинокль и передать полицмейстеру Н.А. Халтурину… Лерх в точности исполнил задачу.
Вторая, исполненная тоже, состояла в том, чтобы снять кольцо с мизинца у господина Ягодкина, сидевшего в зале, и надеть его на левый мизинец артиста Струйского. Индуктором был Печоркин, не знавший в лицо Струйского, почему Лерхом кольцо было надето другому лицу, которого Печоркин считал за Струйского.
Третья – взять из футляра бинокля господина Хомича, томского губернского архитектора, положенный в футляр перочинный ножик, тоже в футлярчике, и передать таковой начальнику губернии Ломачевскому, находившемуся в ложе. … Исполнено было в точности.
Четвертая – взять у Омальского из кармана кошелек, вынуть оттуда кредитные билеты (в кошельке было серебро, 25-рублевая бумажка и несколько рублевых), выбрать из них рублевый билет за № 038390, отправиться с ним в буфет и, купив там пирожок и рюмку портвейна, принести их в партер, - пирожок передать сидевшему в первом ряду жандармскому ротмистру, а портвейн – господину Миллеру. Задача разрешалась с завязанными глазами и было исполнена превосходно, только Лерх ошибся в передаче рюмки портвейна, что произошло, как надо полагать, потому, что индуктор Быстрицкий только что перед задачей, во время антракта, увидал Миллера, которого ранее не знал и очень возможно – не мог сосредоточиться на нем.
Но особенно заслуживало внимания разрешение следующих задач: 1) отыскать булавку, спрятанную в коробке со спичками, и затем, найдя ее, отыскать среди других книг латино-русский словарь и воткнуть булавку в букву L латинского слова Locus, помещавшегося на 97 странице словаря. Индуктором был артист Марков. 2) Написать на древнееврейском языке еврейскими буквами слово «Элогим», означающее Господь Бог. Индуктором был студент Жалдин. Обе эти задачи превосходно разрешил Лерх, и тоже с завязанными глазами. …
О фокусах Лерха по их ординарности говорить, понятно, много не стоит; но исполненные им опыты монтевизма, повторяем, заслуживают полного внимания. В следующую субботу Лерх даст сеанс гипнотизма в присутствии и под наблюдением врачей. Это представит еще больший интерес и привлечет, по всей вероятности, публику в театр» (СВ. 1899. № 32).
На втором представлении вновь было продемонстрировано искусство «монтевизма», подробно описанное корреспондентом Сибирского вестника» - однако «опытов гипнотизма Лерх не производил, так как не получил на это разрешения» (СВ. 1899. № 37).
Обман! Верните деньги!
Если Лерх впечатлил томскую публику и уехал с прибылью, то Альберт Лоренц очутился в центре скандала прямо на своем представлении. А дело было так:
«9 марта в общественном собрании состоялся первый сеанс гипнотизера, иллюзиониста и т.д. Альберта Лорица. Широковещательные лионсы, сулившие иллюзию наводнения, обещавшие показать, как из отдельных частей человеческого тела, падающих на сцену с разных сторон, составится изящная фигура молодой и красивой девушки, как яйцо превратится в цыплёнка, быстро растущего и снова превращающегося в яйцо и прочие чудеса иллюзий, создаваемых путем внушений публике – разожгли любопытство томичей. На сеанс 9 марта собралось много публики, в которой преобладала учащаяся и неучащаяся молодежь.
Первое разочарование внесла программа, продававшаяся у билетеров. В ней вместо «чудес» и красивых эффектов фигурировали только опыты анастезии, каталепсии и т.п. и угадывание мыслей. Публика шла не для созерцания этих непривлекательных, иногда отталкивающих опытов, большинству уже знакомых.
Раздражение в публике вызвало и чрезвычайное (более чем на час) запаздывание сеанса. Раздавались голоса об обмане, об умышленном оттягивании сеанса, с целью «не успеть» показать наиболее чудесного…
Тем не менее вступительная речь Лорица и показанные им опыты внушения примирили с ним публику. Опыты были весьма любопытны и не оставляли сомнения в том, что тут действительные результаты гипноза, а не шарлатанство. Потеря чувствительности, отвердение тела, размягчение его, иллюзии и галлюцинации, извращение вкусовых ощущений и проч. – все это удавалось хорошо. Неприятно действовали на публику только грубость приемов гипнотизера … и то, что объекты опытов уходили сильно расстроенными и ослабленными, поддерживаемые под руки. …
Для «угадывания мыслей» Лориц пригласил на эстраду «5 дам и 5 мужчин». На этот призыв на эстраду бросились десятки и сотни, заполнив всю эстраду, всю правую часть перед нею, а потом – и проходы и первые ряды. … С этого момента уже трудно было что-нибудь видеть и слышать. … Просьбы сесть, не шуметь – не действовали, и в зале воцарился хаос.
Когда кончилось «угадывание мыслей» и Лориц пожелал публике «спокойной ночи» - началась еще более безобразная картина. Раздались сначала одиночные протесты, потом – крики десятков голосов, шиканье, свист, и большая толпа угрожающе наступала на Лорица… Кричали о возврате денег, об обмане. … Пишущий эти строки не мог вынести картины этого одичания и удалился до «эпилога»…
Журналист заключал: «Неправ Лориц, возбудивший чрезвычайное любопытство и давший маленькую часть широковещательной рекламы, но не права и публика» (СЖ. 1910, № 55).
